Ее ликующий крик слился с восхищенным воплем Льора:

— Мы летим! Летим!

Державшийся в воздухе гораздо увереннее, Терезий встретил Сорку наверху, описал полукруг почета, после чего два дракона, мерно и мощно разрезая воздух перепончатыми крыльями, полетели на восток.

Жази смотрела им вслед, чувствуя одновременно облегчение оттого, что ей не придется видеть голову Брехта отделенной от тела, и разочарование оттого, что он все-таки ее бросил. Ожидая приказов правительницы, воины не спешили преследовать драконов. Половина из них были ранены или убиты.

На смирном старом воле подъехал Говорящий-с-Духами. На его бледном лице были написаны усталость и удивление. Только что посетившее его видение было настолько ярким, что старик отказывался верить в него. Жази поймала его взгляд и пожала плечами.

— Во всяком случае, у нас остались священные тулпары, — произнесла она. — И благоприятные пророчества… исполнить которые суждено моему сыну!

— Ничего нам больше не суждено, — покачал головой Говорящий-с-Духами, поднося дрожащую ладонь к лицу. — Мы только что… только что от нас ушел бог. И он уже не вернется. Мне было видение…

Город был старым, но все еще прекрасным. Впрочем, время его не пощадило — некоторые здания на месте окон и дверей зияли провалами, у других отсутствовали крыши. На площадях проросла трава, деревья тут и там раздвинули корнями мостовые, фонтаны давно пересохли. На всем лежала печать заброшенности и запустения.

Впрочем, так было не везде. Северная, западная и центральная части города сопротивлялись немилосердному времени. Малочисленные обитатели сумели отстоять их и восстановить. Но сил на то, чтобы отвоевать остальное, у них не было.

Пока не было. Пройдут годы, и сильные и послушные руки рабов выкорчуют деревья, сызнова замостят дороги, заставят работать уснувшие фонтаны и перестроят здания. Город снова оживет, засияет пуще прежнего, и, как встарь, с его мнением будут считаться окрестные государства. Но теперь горожане не будут столь наивны, как их предки. Они сумеют обезопасить себя и свою землю.

Об этом думала, стоя на широком балконе запущенного дворца, светловолосая женщина, кутаясь в меховой плащ. Здесь, в одном из самых высоких в городе зданий, чувствовался прохладный зимний ветер, но женщина радовалась ему, как старому другу или возлюбленному, и с улыбкой подставляла его грубоватым ласкам свое лицо.

Сзади послышались мягкие, усиленные эхом большого зала шаги.

— Ведущая, — прозвучал голос, полный обожания.

Женщина обернулась. Она прекрасно узнала и шаги, и этот голос и совершенно не удивилась. Скорее, в ее глазах мелькнуло нетерпение.

— Ну что? — промолвила она. — Это правда?

— Да, Ведущая. — Молодой человек поклонился, не сводя с нее влюбленного взгляда. — Прорицатель говорит, что…

— Я знаю, что он может сказать! — резко оборвала она. — Он всегда говорит одно и то же! Ступай!

Молодой человек поклонился, но не ушел, продолжая пожирать женщину глазами.

— Что еще? — раздраженно бросила она.

— Ведущая! — Он опустил глаза, но тут же вскинулся и шагнул вперед, сжимая кулаки: — Светом и Тьмой! Силой и Словом! Прошу вас… умоляю… Скоро состоится очередная церемония выбора… О, прошу вас, Ведущая! Будьте моей госпожой! Даруйте мне счастье…

От волнения он упал на колени.

— Нет, — прозвучало короткое спокойное слово.

Молодой человек вздрогнул, как от удара. В глазах его отразилась боль.

— Я люблю вас, — прошептал он.

— Но я не люблю тебя, — прозвучал ответ. — Ступай! Ты свободен!

Отвернувшись, женщина передернула плечами, плотнее закутавшись в меховую накидку, которая со спины полностью скрывала ее, спускаясь до пола. Они все говорят одно и то же. Все увиваются вокруг нее: старики, пытающиеся убедить, что еще на что-то годны, зеленая молодежь, полная амбиций, совсем мальчишки, ровесники ее сына… Сына, который с некоторых пор смотрит на мать с точно таким же обожанием и вскоре присоединит свой голос к мольбам остальных.

«Я люблю вас, госпожа!.. Изберите меня, госпожа! Даруйте мне крылья, госпожа… Станьте моей госпожой…» В чем-то они все правы — она должна сделать выбор. Вернее, она еще может сделать выбор. Она еще молода, здорова и может родить детей. Другое дело, что она не хочет делать выбор. И не потому, что нет достойных. Просто однажды ей уже довелось выбирать, и она ужасно не хотела начинать все сначала. Того, что было много лет назад, не вернуть, не забыть, не повторить.

— Госпожа…

Вот ведь настырный! Рассердиться на него, что ли? Пусть испытает гнев той, которую хочет называть госпожой! Пусть на своей шкуре почувствует! Он думает, что выбор подобен игре, что здесь огромную роль играет случай, и не хочет понять, что выбор очень часто один на всю жизнь, что его делает сама судьба, а двое лишь подчиняются сложной химии жизни, которую красиво именуют любовью. От нее же требуют всего лишь исполнить свой долг. Ну конечно, ведь у нее, единственной, лишенной пары, есть крылья! А каждый бескрылый так жаждет подняться в воздух…

— Что еще?

Вопрос прозвучал резче, чем хотелось, и молодой человек склонил голову.

— Я только хотел спросить, кого вы соизволите отправить…

— Никого. Я полечу сама!

— Что? — Он рванулся к ней. — Госпожа!.. Ведущая! Вы не должны подвергать себя опасности! Есть другие! Они… Вы не можете так рисковать…

— И оставить кого-то без крыльев? — насмешливо закончила она. — Например, тебя?

Раскосые глаза засверкали робкой надеждой, но ее оборвал жесткий смешок:

— Успокойся, мальчик, я позабочусь о том, чтобы тебе было кого назвать госпожой! А теперь оставь меня. Мне надо подготовиться.

— Вы хотите… сейчас?

— Да. Не будем откладывать!

Молодой человек попятился, а женщина, отвернувшись, не спеша сбросила с плеч меховую накидку, оставшись в простом светлом платье, крепившемся на плече одной застежкой так, что рука оставалась свободной. Платье полетело на пол вслед за накидкой.

Раздеваясь, она чувствовала на своем теле мужской взгляд. Эти взгляды постоянно сопровождали ее повсюду. Все влюблены в нее — старики и молодежь — при том, что рядом есть еще несколько девушек, моложе и доступнее. Но мужчины просто не могут допустить того, что рядом с ними крылатая и свободная — то есть одинокая — женщина, и не оставят ее в покое. Среди поклонников скоро окажется и ее собственный сын. Как противоестественно его пока еще не оформившееся влечение к родной матери!.. С этим надо что-то делать.

Оставшись нагой, она встряхнула белыми волосами, заставив их водопадом струиться по спине, и, сорвавшись с места, легко и стремительно побежала. Толчок — и ветер распахнул ей объятия, подхватывая за миг до того, как крылья с привычным шелестом развернулись на плечах.